|
Сергей Тетерин
ТРАМВАЙ, или Моё воспоминание о Пермском университете.
Чтобы написать этот текст, мне пришлось нацепить на нос очки, и этот факт меня огорчает. По сути, это единственное зримое напоминание о возрасте. В остальном я не чувствую больших отличий себя от того молодого человека, который в самом начале девяностых пришел учиться на отделение русского языка и литературы в Пермский государственный университет.
Думаю, что это одна из самых загадочных причин в мире - зачем абитуриенты мужского пола приходят на филфак. Их там всегда единицы. По правде говоря, на филфаке и без них всё прекрасно, ничего бы не остановилось и не рухнуло в пропасть, если бы там целиком запретили неженский пол и это был бы такой институт благородных девиц. Но нет же, поступают.
Насколько я помню себя того, я пришел туда из желания стать кем-то
особенным. И не прогадал, должен сказать. Для юнца с отмороженной
пермской окраины мне очень повезло - университет спокойно и уверенно дал
мне набор базовых интеллектуальных ценностей. Я не про знания говорю,
хотя "Введение в языкознание" и "Введение в литературоведение" произвели
на меня сильное впечатление. Помню я ставил их где-то рядом с
произведениями Карлоса Кастанеды, которого тогда продавали на рынке в
самиздате. Натурально, печатали в Перми Кастанеду на каких-то
ротапринтах и торговали на рынке. В учебных корпусах Университета тоже
стояли такие стеклянные ларьки с книгами, но за самыми интересными
приходилось идти на Центральный колхозный рынок, к спекулянтам. Кому-то
это воспоминание покажется странным, - добавлю что туда же на рынок
пермские врачи отправляли за лекарствами для лечения самых заурядных
заболеваний, так как в аптеках мало что можно было купить.
Бесконечные хождения по скрипучим коридорам и переходам между корпусами
факультетов - это было занятие номер один. Целыми днями. День за днем,
месяц за месяцем. Где проходила и таки прошла ваша молодость? Да вот же,
там, в переходах ПГУ! Это как ретриты, формировало особый склад
мышления на всю оставшуюся жизнь.
И гранатовый сок в буфете. Тот кто учился в начале девяностых на филфаке
в ПГУ, никогда не забудет вкус того гранатового сока. Не мозг даже
помнит, а как-то зубной памятью что ли. В единственном буфете филфака
это был единственный напиток на долгие годы.
Желание стать особенным диктовало странные перверсии в новой
университетской жизни. К примеру, латынь я штудировал дважды, по двум
разным учебникам - мне нравились отличия гимназической и классической
версии. Вам известно кстати, что статья об агглютинации есть как в
учебнике медицины, так и в учебнике по лингвистике? Это было одно из
чудесных открытий того времени. И там и там что-то увлекательно
склеивается. Очень интересно было читать учебники параллельно и
размышлять о причудливой природе родного языка. А еще мы с
приятелем-однокурсником в угаре нарастающего языкознания диктовали друг
другу прозу Набокова и соревновались, кто интереснее и остроумнее
расставит знаки препинания. Мы полагали, что в набоковских текстах
пунктуация не только пижонски вариативна по воле самого автора, но и
может стать чрезвычайно занимательным креативным занятием для
изощренного читателя. Можно было скажем не поставить всего одну запятую
вопреки правилу - и насладиться едва заметным мелодическим эффектом чуть
ускорившегося текста. Мы реально получали удовольствие от знаков
препинания.
Короче, занимались не пойми чем. Напомню, что это были годы, когда
рушился СССР и в стране только-только появлялись протоличинки олигархов.
Такой личинкой мог стать любой, даже и в подзаторможенной Перми. Для
всех открывались удивительные возможности. Каждому раздали по ваучеру.
Как мы можем сейчас прочитать в интернете, это была "ценная бумага для
внутреннего рынка, которую выдавало государство для последующего обмена
на активы государственных предприятий". Через много лет мой друг из
Риги, прекрасная куратор(ка) Сигне, вспомнила в разговоре что им в
поздне-Латвийской ССР тоже выдали эти ваучеры. Она отдала свой матери, и
та на два ваучера смогла приобрести придорожное кафе в курляндской
глубинке. И я ведь был в этом кафе. На втором этаже там теперь
мини-гостиница для проезжающих дальнобойщиков, всё довольно мило.
Покидая кафе, я вспомнил на что смог обменять свой "приватизационный
чек" в Перми - это была китайская игрушечная фисгармония из "Детского
мира", без батареек в комплекте (за ними тоже пришлось сходить на рынок к
спекулянтам).
Я жил в мире иллюзий вместе со своей страной, и это было прекрасно.
Хочется поставить эту фразу в кавычки, как будто какой-то недоумок ее
пафосно высказал где-то, а я тут иронически процитировал. Но нет, эта
фраза моя.
Вот не понимаю сейчас, откуда в ту мою голову прилетали идеи. Интернета
ведь не было. Даже мобильных телефонов не было, как вообще долетали
пакеты информации, биты и килобайты о чем-то современном в литературе,
искусстве? До Москвы полторы тысячи км, не разъездишься. Нет, ну спасибо
конечно Университету, разумеется это Среда. Но получилось так, что
стать современным художником мне невыразимо приспичило уже после
Университета, и стало быть это другая история. А в студенческие годы
хождений по пятому корпусу мне программно хотелось быть только поэтом -
разрушителем филологических скреп, и еще немного Карлосом Кастанедой. Ну
я правда тогда жил в лесу личной мифологии, вы простите. В честь того
себя двадцатилетнего, студента с книжкой "Степного волка" под мышкой -
разрешите завершить этот текст величайшим своим поэтическим шедевром тех
времен:
Когда я еду к тебе,
Мои дребезжат зубы
Не потому что боюсь
А потому что трамвай
* текст был написан в октябре 2019 г. по просьбе хороших людей для
юбилейного сборника ПГНИУ, ранее известного как Пермский государственный
университет
|
Пресса сообщает